День ото дня злость, раздражение и зависть все больше и больше атаковали нестабильный рассудок Джонатана Крэйна, по собственному желанию запершего себя в лаборатории и выходящего только затем, чтобы поесть. Для чего-чего, а выделенное помещение никак не годилось для хранения продуктов питания. Питался Джонатан скверно, предпочитая быстрыми перебежками дойти до первого попавшегося павильона с быстрой едой и тут же вернуться со своей добычей в ставший уже почти родным мрачный коллектор. Подобное питание плохо сказывалось на желудке, который последние дни непрерывно ныл и вносил в итак низкое настроение Крэйна еще большее раздражение.
   На улице он предпочитал не показываться, ибо смотреть на возвышение того, кто когда-то щедрым взмахом внушительной ладони подарил Крэйну жизнь, категорически не хотелось. Ненависть и злоба снедала мужчину. Но даже его добровольное затворничество не могло избавить Крэйна от ощущения того, что в Готэме начался пир и главным героем сего действа является не он. Стервятники. Сквозь вентиляционные отверстия, открытые двери, щели нет-нет, да и проскальзывали отголоски автоматной очереди, пущенной верными псами Бэйна, да полные ужаса крики их жертв. В такие мгновения на шее Джонатана вздувались вены, а давно не стриженые ногти почти до крови впивались в ладони. Все, что ему оставалось – в бессилии сжимать кулаки, скрипеть зубами, рискуя превратить их в серое крошево, и ненавидеть.
   Этот день ничем другим не отличался от остальных. Толи так совпало, толи возмущенные хранители готэмского порядка добрались до логова Бэйна, но Крэйну был слышен даже свист стремительно летящих пуль. Не зная, куда себя деть и как спасаться, Джонатан периодически закрывал ладонями уши, чтобы хоть как-то избавиться от ненавистного звука. Он предпочитал действовать другими методами. И жертвы не всегда могли понять, что с ними происходит и, главное, не произносили и звука под определенным воздействием. Бэйн же действовал открыто и методично. Что бесило Крэйна вдвойне.
   Порой он мог часами смотреть в одну точку, задумчиво поглаживая колкую щетину, а мог с головой углубляться в собственные исследования. Да и злость тот союзник, что вдохновляет, мотивирует, заставляя идти дальше. Чего скрывать, Крэйн стал все чаще и чаще думать о том, где у Бэйна находится слабое место. Сначала эти мысли пугали Джонатана, и он старался от них избавиться. Но уязвленное эго мысль за мыслью вплетало в его сознание нужные нити, выуживало из памяти воспоминания, в которых Крэйн, набравшись наглости, рассматривал Бэйна. С трудом похоже на первичный осмотр, однако, даже эти крохи можно было проанализировать и сделать какие-то выводы.
   Больше всего Джонатана интересовал респиратор. Но сколько ни гадай, к истине не подобраться.
   А пока можно нацепить наушники, выкупленные у мальчишки, что тоже ошивался у продуктового павильона, включить максимальную громкость и, фальшиво подпевая, углубиться в наблюдение за просчетом результатов реакции с участием специфического реагента.

Раздражал и холод, что, казалось, расположился в готэмском коллекторе с особым удобством и не желал покидать уютное местечко. Крэйн периодически зябко натягивал рукава толстовки на пальцы в попытке согреть их. Руки слушались плохо. Мерзли щеки и нос, с губ порой срывалось белое облачко пара. Промозглость бесила.
   Музыка в наушниках сменилась сводкой экстренных новостей. Джонатан невольно прислушался, впрочем, он уже мог предположить что скажут. Бэйн большей частью был неоригинален. Диктор, в голосе которого был отчетливо ощутим страх, действительно, Крэйна не удивил. Экстремистская группировка собрала высшую элиту в готэмской мэрии? Наверняка, чтобы не чаи с ними гонять, да о политике рассуждать. Интересно, их расстреляют в лицо или буду целиться по макушкам? Впрочем, боевикам Бэйна глубоко наплевать, каким боком к ним находится объект уничтожения, есть ли у него семья и близкие, какого цвета глаза и кожа, какого они сословного уровня. Конечно, приоритеты были расставлены изначально, однако, свободный от притязаний власть имущих мир, о котором на каждом углу судачил экстремист, никто соблюдать, разумеется, не желал. Хотели стать свободными при жизни? Стали свободными лишь встретив смерть.
   Крэйн чуть не подпрыгнул, когда его шеи коснулось холодное дуло автомата. Сорвав наушники и развернувшись, мужчина зло выпалил:
   - Какого черта? – боевик даже бровью не повел. Самодовольство его лучилось даже с кончиков коротких волос.
   - Бэйн ожидает, - ровным голосом проинформировал.
   - Зачем? И убери от меня эту штуку, - Джонатан сам отвел в сторону ствол оружия.
   - Пришло время сдерживать обещания.
   Сердце Крэйна зашлось в бешеном аллюре. Сдерживать обещания? Стало интересно – в какой форме Бэйн сдержит свое обещание? Правда это или ложь ли… Крэйн сорвался с места и унесся в свой закуток, который по недоразумению назывался спальней. На смерть ли пойдет Крэйн или действительно вершить судьбами, но должен он выглядеть достойно. Сорвав с себя толстовку вместе с футболкой, сняв джинсы, мужчина облачился в любимый смокинг. В тот самый, в котором он четыре дня назад крайне удачно посетил готэмский кинотеатр. На бритье времени не было, лишь сполоснуть в ледяной воде свое лицо. Кое как причесав свои жирные и спутанные волосы, Крэйн вышел к боевику. Тот ни слова не говоря пошел на выход. Крэйн, даже не оглянувшись на ставшую родной лабораторию, отправился следом.
   Мэрия? Интересно. Как только они вошли внутрь, Бэйн начал речь.
   Залитая Бэйном ложь вкусна как халва.
   А на деле - кислота, что разъедает нутро.
   Признаться, Джонатан невольно проникался уважением к Бэйну, к его ораторскому дару. Это было… впечатляюще. Крэйн был заворожен его сладкими речами. Мужчина кивнул обернувшемуся Бэйну. Именно. Судья.
   - Что ж, - облизав сухие губы, вымолвил Крэйн, когда экстремист закончил свое выступление. Новоявленная роль разносила по жилам возбуждение. Глаза, обращенные на него, дарили уверенность в себе. Крэйн не заставил Бэйна ожидать. Расправив плечи и задрав нос, он вышел из толпы присутствующих. Выдержал паузу, привлекая всеобщее внимание, приблизился к заложнику. Он не знал, кто этот человек. Да и важно ли это?
   Прочистив горло, Крэйн спросил:
   - Что вы можете сказать в свое оправдание?

Он ничего не знал про суд, но знал если не все, то очень и очень многое о несправедливости. Он ничего не знал о моделях поведения судейской братии, но знал, что значит «вынести вердикт». Ему не нужны были заученные фразы, соблюдение формальностей, жалкие попытки оправданий и протестов. Ему нужно было свершившееся правосудие. Правосудие и только оно.
   Народный суд в Готэме – это нечто кардинально новое. Новая формация, новая ступень развития пусть и в пределах одного лишь города. Умы готэмцев готовы к переменам, люди ждали этих перемен, жаждали переворотов и формирования новой системы ценностей. Нельзя соглашаться с тем, что с приходом Бэйна мир покатился в пропасть. Власть имущим, быть может, и можно, но не простому народу, который десятилетия страдал и жил в лишениях из-за жадности первых. Нет. Нельзя ничего построить новое, не разрушив старое. Не разрушив старое до основания. И лишь когда Готэм превратится в пепел, когда представил собой выжженную пустошь, социум возродится. Социум, не испоганенный коррупцией, властью, деньгами. Сформируется единый социальный организм, задышит, зафункционирует.
   Крэйн верил. Более того, он с удовольствием поддержит или разожжет пламя еще сильнее, еще ярче, еще губительнее. Этот Готэм изжил себя, износился, загнил.
   - Чистосердечное признание, например? – даже бровь задрал от негодования.
   Впрочем, кого это здесь интересует? Факт остается фактом. Факт неоспорим. Крэйн верил Бэйну. В этом вопросе - верил. От грязи не отмыться. Не оттереться и золотом, даже если бы он драил свою кожу до кости. А то, что этот парень по горло в грязи ощутимо невооруженным глазом.
   Джонатан медленным взглядом обвел присутствующих. Управлять толпой ему не впервой. Жаждущими представления умами манипулировать достаточно просто. Что ж, этот вечер пройдет без экспериментов. Крэйн прекрасно осознавал ту власть, что даровал ему Бэйн.
   Ведь сила правосудия неоспорима, она тяжела, как нож гильотины. И результаты практически имеет такие же. А он же, наделенный полномочиями, будет дергать за ниточки, безошибочно выбирая тех, кто по уши погряз в былых грешках.
   Собравшая толпа жаждала зрелищ, Бэйн ждал показательности правосудия, а Крэйн ощущал себя владельцем жезла судьбы.
   Подойдя к подсудимому, Крэйн равнодушно отвесил ему пощечину. Не больно, конечно, но, должно быть, выглядело так, словно бы пнули собаку.
   - Ерничать грязи не полагается.

Отойдя на шаг назад от подсудимого, Крэйн принялся следить за его реакцией, уже предполагая дальнейшие действия товарища. Ему – Крэйну – нравилась затеянная Бэйном игра. Нет, в самом деле, все происходящее он воспринимал не более, как игру. И его азарт разгорался с каждым сделанным шагом все сильнее и сильнее. Нет ничего слаще того чувства, когда поймав жертву за хвост, слегка ослабляешь захват, дабы подарить жертве надежду, затем вновь вогнать в мягкую плоть острые когти, отрезая любые пути к отступлению.
   Подсудимый был предсказуем. Люди в своих желаниях казаться благочестивыми, да праведными до тошноты прогнозируемы. Крэйн почувствовал некое разочарование. Все просто, все слишком просто. Правила игры банальны, а главный игрок пытается жульничать, изображая непонимание. Незнание правил не снимает ответственности. Увы и ах.
   - Бэйна? – насмешливо переспросил Джонатан. – Бэйн здесь не имеет права голоса. Абсолютно никакого. Он – безмолвный зритель, что пришел посмотреть на яркое торжество справедливости.
   Джонатан и сам уже не видел Бэйна, что незаметно растворился в толпе. И все же Крэйн чувствовал его тяжелый взгляд на себе. Хитрый ход. Джонатан лишен возможности уловить настрой экстремиста. До момента вручения полномочий Бэйн был к нему благосклонен. Что будет после – понять сложно. И пока тот находится в тени в роли молчаливого зрителя, Крэйн будет поступать так, как считает нужным.
   Отсмеявшись, Крэйн продолжил начатую игру.
   - Недоразумение? Может быть, еще скажешь, что творил мерзость под шантажом? Под принуждением? Или, возможно, в ход пойдут разного рода выдумки? Сознание было затуманено неизвестными, подавляющими волю и силу к сопротивлению, наркотиками? А может, расскажешь про древнюю магию? Нет, нет и еще раз нет, - Крэйн покачал головой. – Детские отговорки не пройдут.
   Мужчина выглядел убедительным. Однако выглядеть и быть убедительным – разные вещи. Крэйн ему не верил. Все совершенное подсудимым не могло произойти, будь он плох в актерском мастерстве. И сейчас удивление, смешанное с намечающейся истерикой, у Джонатана вызывало лишь умиление.
   - Да неужели? – резко поддавшись вперед, Крэйн залепил вторую пощечину по другой щеке. Заалевший отпечаток его ладони на бледном лице задыхающегося от возмущения подсудимого развеселил судью. Склонившись, Крэйн прошептал ему в ухо:
   - В своих самых грязных мыслишках, воплощенных в реальность, - ухмыльнувшись, отстранился. – Итак?

Отредактировано Jonathan Crane (2012-11-28 19:36:54)

Филиппа в который раз пробрал озноб. Он дернул головой, вытерпев очередной удар, и облизал губы.
- Недоразумение. Так и есть, - то ли смех, то ли всхлип. - И принуждение. Вы правы, ваша честь.
Это словосочетание он по-прежнему выговаривал нарочито медленно, в саркастической манере.
От него требовали правду, и Страйвер, поняв, что ему нечего было терять, стал рассказывать правду.
- Нам нужен был рудник в Сомали, и мистер Даггетт нанял Бэйна, чтобы обеспечить падение акций компании, владевшей этим ресурсом, - он огляделся по сторонам, и стал говорить еще громче. - Затем он собирался завладеть Уэйн Энтерпрайзес и непременно сделал бы это, если бы ему не помешал совет директоров во главе с Мирандой Тейт. Я не  мог действовать против своего босса и не мог помешать Бэйну его убить, иначе бы просто не выжил.
Сказанное Страйвером было просто как дважды два. Что он мог сказать в свое оправдание? Ничего ровным счетом. Все шансы были потеряны, поэтому разве что оставалось делать хорошую мину при плохой игре.
- А вы? - неожиданно спросил Страйвер "судью". - Что вы здесь делаете? Кто наставил вас на путь истинный, доктор Крэйн?
Узнать в небритом и осунувшемся человеке в свое время широко известного психиатра, за отдельную плату устраившего преступников в более приемлемые условия, было не так-то просто, но возможно. - Подались в судьи с тех пор как мистер Кармайн жует сопли? Решили сменить профиль? Третья, пощечина, ваша честь?
"Господи, что ты делаешь Филипп!"

Так бывает смел лишь человек, дошедший до самой крайней степени отчаяния. Сначала у Страйвера затрясся подбордок. Он стиснул зубы, понимая, что выглядит крайне жалко и мысленно подбодрил себя. Вероятно, терять было уже нечего. Потом Филипп снова дернулся вбок, как будто мечтал таким образом освободиться.
Потом рассмеялся, вспоминая Дагетта, Эльзу и взглядом выискивая в толпе Бэйна. Наконец, найдя среди прочих его массивную высокую фигуру, Филипп покачал головой. Как будто говорил "Ловко!".
Когда Крэйн протянул к нему руку, "осужденный" подался вперед и зло плюнул тому в лицо, собрав в этом действии всю ненависть и отчаяние, которые у него были. Хватит бояться. Он и так всю жизнь лавировал между Сциллой и Харибдой.
На вопрос "судьи" Страйвер ничего не ответил. Если уж ему довелось играть главную роль в этом сумасшедшем балагане (в том, что это было так, Филипп не сомневался), то он сыграет ее блестяще.
- Смерть! Смерть! - начали требовать алчущие зрелищ присутствующие. Заложники в ужасе смотрели на Крэйна и на человека, который неожиданно сделал то, чего ни в один момент своей жизни позволить себе не мог.
Страйвер медленным взглядом обвел помещение и сплюнул еще раз, себе под ноги. Отвечать на вопрос он не собирался. Умолять о прощении - теперь тоже.
Странно иной раз в человеке просыпается достоинство, гордость и смелость. В самый последний момент. Перед тем как весь окружающий мир вспыхнет и погаснет.