Он мог и не отвечать на ее зов. Разговаривать с Джоанной обычно было совершенно бесполезно. Неразумное дитя не внимало тем наставлениям и урокам, которые старался преподать ей Джон. Упрямо и эгоистично она повторяла раз за разом одни и те же ошибки.
-   Заткнись, Джо. - Что это? Звякнули осколки, рассыпанные сверкающими каплями по полу. Не послышались ли писательнице чьи-то мягкие, но уверенные шаги, почти скрытые дорогим напольным покрытием? Все может быть.
-  Не кричи и не говори, что мой подарок не пришелся тебе по душе. – Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Высокая худая фигура, облаченная в сутану цвета грозового неба. Руки были сложены на груди. Темные глаза за стеклами очков внимательно смотрели на Джоанну, прочитать их выражение оказалось бы вряд ли возможным.
Альтер-эго, часть разума, существовавшая до этого момента лишь в воображении женщины, обрела плоть. Точнее, ее видимость. Для всего остального мира пастор Джон был полностью нереален. Он слишком редко появлялся перед своей «первой половиной» в том виде, в котором его можно было рассмотреть. Но вчера она слишком много выпила…
Отойдя от двери, Джон наклонился и поднял сигаретную пачку, отброшенную Джоанной. В его руках захрустела бумага и целлулоид. Успокоить кричащую женщину священник даже не пытался. По отношению к ней он редко выказывал милосердие, чего не скажешь о тех несчастных, которых он очистил болью и помог их душам вознестись на небеса.
К примеру, этот заблудший человек, чьи пальцы так мило смотрелись в этой коробочке. Выследить его не представило никакой сложности. Другое дело – произвести отсечение ненужных отростков тела, годных лишь на корм крысам. Кажется, именно их только что вспоминала Джоанна. Он с трудом оторвал взгляд от начинающих плохо попахивать пальцев и приблизился к женщине.
Она не хотела помнить чудесный вечер, проведенный вместе. Что ж, значит, следовало воскресить в памяти некоторые моменты, без которых урок не будет полным. Указательный палец правой руки пастора уперся в лоб Джоанны.
- Почему сейчас? Потому что настало время! Этот город омерзителен! В нем не хватает искры!  Одни хотят свободы, другие думают, что в их власти им ее дать…. А что думаешь ты?- Кап, кап, кап. Кровь, смешанная с ржавой водой, сочащейся из протекающей трубы. Тусклая лампочка над потолком неравномерно мигала, выхватывая рассеянным светом человека. Это был мужчина, одетый в комбинезон непонятного цвета. Он, словно бы решил вздремнуть, обнимая ножку стола. Одна рука его вытянута вверх и заканчивалась все еще кровоточащим обрубком, другая – судорожно сжата в кулак. Но на лице застыло спокойное, умиротворенное выражение. Глаза оказались закрыты. Только вот человек не дышал. Его смертельное оцепенение длилось уже несколько часов. Убийца никуда не торопился. Наоборот, он наслаждался моментом, с некоторой нежностью рассматривая мертвого человека. Потом в руках его оказался электрический нож, выпачканный в чем-то красном. Убийца поднес его ко рту, и его язык пробежался по холодной поверхности лезвия, слизывая густую, но еще не успевшую окончательно свернуться кровь. Джон почувствовал солоноватый привкус, который вовсе не был неприятным. Или же… Или же это была Джоанна, от наслаждения закрывшая глаза и отдавшая все свои ощущения темноте момента.
- Вспомнила? – Прошептал Джон прямо на ухо женщине, опуская руку. Его губы улыбались, но в глазах не было ни тени улыбки. Зато в них зажегся огонек одержимости, который погасить будет не так-то просто.

Глупая, взбалмошная девка! Джон молча смотрел на нее. Застывшая эмоция ожидания на его лице делала пастора похожим на статую. Такие останавливают на кладбище. Тонкий рот был сжат в белесую линию, белые брови чуть заметно нахмурены. Будучи единым целым с Джоанной, сейчас Джон мог лишь сопровождать ее бесплотной тенью, слишком уж ярки были эмоции женщины, так просто ее не удастся заставить утихнуть, оборвав поток немыслимых обвинений.
- Прекрасно! Ты так дорожишь своей никчемной жизнью, что не видишь очевидного.  – И все-таки ей удалось вывести священника из себя. У Джоанны это получалось досадно редко, но ее слова о том, что Джон бесполезен и эгоистичен больно ранили его самолюбие. Острая, как хорошо наточенная бритва, улыбка прорезала рот, делая рябое лицо откровенно страшным.
Молниеносным движением он ринулся вперед, хватая Джоанну за протянутую к нему руку. Хватка Джона казалась крепкой. Он ощутил тепло тела Джоанны, в который уже раз испытывая ревность к тому, что именно этой женщине, а не ему, отведена главная роль в их союзе. Какая досадная оплошность со стороны судьбы.
- Внемли, грешница! Перед тобой открывается истина! – Электрическая плита, выполненная в самом современном стиле, радостно щелкнула, разогревая конфорки. В былые времена пришлось бы слишком долго ждать, пока их поверхность не раскалится. Теперь все было иначе, благодаря прогрессу.
Хозяева съемной квартиры сделали Джону большую услугу, сняв с конфорок жаропрочное стекло, которое не дало бы обжечься от случайного прикосновения. Мотивы оставим на их совести.
Спираль стала красной, как око дьявола, и священник прижал к ней ладонь Джоанны. Она могла сопротивляться сколько угодно…
- В том, что случилось с Готэмом, есть лишь промысел Божий. Он говорит людям – «Покайтесь, и обретете мир! Откройте глаза свои, что раньше были закрыты и слепы!», - Капли слюны слетали со рта Джона, пока он выкрикивал в лицо Джоанне эти слова.
Психиатры утверждают, что иногда при раздвоении личности у второй, так называемой альтер-эго, может отсутствовать чувствительность к боли.  Увы, в случае  с бывшей миссис Рэндл это было не так. Джон чувствовал тоже, что и она. Но боль в руке была ничем, по сравнению возбуждением, охватившим священника.  Он должен был рассказать Джоанне о том, что не в его планах пытаться найти выход. Все бесполезно. И более того, все это желанно.
Как кусок сыра в мышеловке. Только мышь согласна была умереть, имея лишь один шанс попробовать его.
- Если такова будет воля небес, то бомба взорвется.  И мы примем это, как должное. Ты не должна бояться смерти, Джо. Если произойдет взрыв, мы сдохнем вместе. Нравится тебе это или нет. – Он отпустил руку женщины и отстранился от нее, становясь до странности прозрачным. Джоанна могла бы увидеть, как через худую фигуру пастора просвечивают предметы.
- Прости, дитя, за то, что тебе пришлось пережить. – Джон, казалось, действительно сожалел о содеянном в порыве гнева. Он прижал к груди обожженную руку. – Надеюсь, ты больше не вынудишь меня повторить что-то подобное. Болеутоляющее в верхнем ящике стола.

Мрачной тенью пастор Джон застыл у восточной стены. Стоило Джоанне достать бутылку, коньяка в которой оставалась ровно половина, как его плечи ссутулились, и священник отвел взгляд. Ему не хотелось смотреть на то, что его женское начало вытворяет с их общим телом. И даже более…. Вряд ли альтер и сам осознавал, насколько его могут тронуть воспоминания Джо. Спустя столько времени она все еще возвращалась в своих мыслях к умершему мужу.  А ведь он, Джон, приложил немало усилий для того, чтобы писательница забыла мерзкую морду Стэнли, похожу на поросячье рыло. Неужели все было напрасно?
Джон чувствовал, как его медленно затягивает обратно. В темную  преисподнюю подсознания хрупкой, маленькой, но отважной женщины, упорно не желавшей признавать очевидную фатальность происходящего. Он снял очки и устало потер переносицу.  Очертания кухни стали пропадать, постепенно тускнея и переходя в спектр серого. Но еще слишком рано. Пастор не успел сказать Джоанне то, что намеревался изначально. Пытка конфоркой была ошибкой. Непростительной, но тут уж ничего не попишешь. Джо и раньше не любила свое альтер-эго, с чего ей менять свое мнение? Но довольно ожидания….
Электронные часы, стоящие на стеклянной полке, замерли, оставив на черном табло светящиеся нули. Тонкая золоченая оправа очков в руке Джона сломалась с едва различимым  треском.
- Нет, Джоанна. – Мужчина, который с каждой секундой вновь обретал ясность очертаний, все меньше и меньше становясь похожим на призрака, покачал головой. Белые пряди волос стали стремительно чернеть, серая сутана расползалась буквально на нитки, под ней просматривалась белая рубашка, перетянутая ремнями. Джон словно бы сжался, уменьшился в росте.
- Нет, нет, ты ошибаешься. У меня есть только ты. – Перед писательницей стояла ее копия. Выражение лица двойника было истерично болезненным. Под глазами чернели круги, блуждающий взгляд казался безумным. Тело окутано больничной рубахой, ремни крепко сдерживали руки за спиной.
- Оглянись вокруг!  Думаешь, в этом мешке из металла и бетона до твоего желания есть кому-нибудь дело? – ПсевдоДжоанна подошла ближе к настоящей, покачиваясь, будто тело сводило судорогой. – Этот мир принадлежит богачам, политикам и мафиози. И очень часто все трое сливаются в одного человека. ЛжеПророк  в железном наморднике обещал свободу. Ты же не думаешь, что такое возможно? Разве судьбы в руках смертных? Все решает случай, а случаем управляют небеса.
- Но им нет никакого дела до простых людей. Таких, как мы, таких, как ты. С их мнениями никто не считается. Их грехи и их добродетели – ничто. – Фантом Джоанны хрипло рассмеялся не своим голосом, а потом вдруг прильнул к лицу настоящей, впиваясь сухими губами в ее рот. Поцелуй был быстрым и настойчивым, в нем сквозил привкус только что выпитого коньяка и почему-то солоноватый привкус слез.
- Если даже ты выберешься отсюда… , если обратишься за помощью к чужим людям, то посмотри, какая тебя ждет судьба. Ты навсегда останешься запертой в клетке, будто дикое животное. На тебе будут испытывать препараты, от которых ад в твоей голове станет реальным…. Боль, страдания, унижения…. И все ради того, чтобы избавиться от меня. От единственного человека, которому ты нужна такой, какой являешься. – Кошмарное видение исчезло, Джон вернулся. Он обнял ее, прижимая к себе и жалея, что не может ощутить тепло, исходящее от тела.

Нужно уметь ждать. Джон слишком хорошо это знал и чувствовал предстоящую перемену. Он вновь отстранился от Джоанны, наблюдая за тем, как она пьет коньяк, и алкоголь расползается по их общему организму. Скоро, скоро контроль над сознанием ослабеет, и женщина отступит в глубины разума.
Когда пастор обнял Джо, он почувствовал, как она вздрогнула. Будто бы он ее ударил.
Трусливая стерва. Свое наказание она заслужила, а вот поощрение  и почти искренние извинения почему-то принимать не спешила. Слишком хорошо зная свою первую половину сознания, Джон не обольщался ее здравыми рассуждениями и спокойствием. Ему ничего не оставалось, как слушать ее, однако ни единой эмоции, способной выдать истинные мысли альтер-эго, не отразилось на худом пергаментном лице.
Пожалуй, в словах писательницы был смысл. Героями становятся не все. Ими нужно родиться. Или пройти через страдания, достаточные для того, чтобы повесить себе орден на грудь, считаясь настоящим совершителем судьбы мира.
Джоанна, какая бы сущность в ней не преобладала, не могла противостоять ни бешеным безумным террористами, ни вполне заслуженно обиженным жителям чудесного города разврата и денежного насилия.
Нет, нет и еще раз нет. Джо не годилась на роль жертвенной мученицы. Проповедуя фатальность неизбежного, Джон как-то упустил из виду тот факт, что ему самому умирать не хотелось. Конечно,  его иногда заносило в рассуждениях. Если бы он был бы полноценной личностью, такого бы не случилось.
Однако время тянулось, а так ничего и не прояснялось. Джо хотела выжить, Джон – полностью полагался на волю небес.
- Джоанна, Джоанна, – Проговорил священник, тяжело вздохнув и тем самым нарушив свое молчание.  – Ты продолжаешь упорствовать, не видя главного.  Что тебе толку оставаться в живых? Ни семьи, ни будущего. Даже твои книжки никто не читает, кроме престарелых домохозяек. А взорви психопат бомбу? Оп ля, и готов рейтинг! Может, хоть над этим подумаешь? Удовольствия, конечно, уже никакого не получишь, зато о тебе поговорят еще года два. Вспомни, как это было после смерти Стэна. Когда твои худенькие белые ручки вспороли ему брюхо.
Тон Джона внезапно изменился, словно перед Джоанной был совсем другой человек, если его так можно было назвать. Он не призывал к раскаянию, не сулил прощение. Но таково было ее альтер-эго.
- Хотя нет, не бери в голову. Это шутка. – Без тени улыбки сказал Джон прежде чем исчезнуть. Он не растаял в воздухе, медленно став прозрачным. Не испарился в цветном тумане, и уж тем более, не рассыпался в пыль.
Все произошло быстро и незаметно для глаз. Стоящий перед Джо мужчина пропал….
- Достаточно. Ты и так выпила слишком много. - Отстраненный голос раздался прямо в голове Джоанны, а в следующую секунду ее рука, державшая бутылку, замерла, будто кто-то невидимый перехватил ее в воздухе.
- Будь добра, отдохни немного. – Стекло холодило ладонь. Как приятно вновь ощутить себя живым, а не фантомной тенью, выдуманной какой-то замученной мужем женщиной. Ожог от плиты не шел ни в какое сравнение с настоящей полнотой ощущений. Тот момент был лишь украденной секундой, не более.
А теперь, когда Джо немного опьянела, пастору натерпелось вернуться в мир. Правда, его мотивы несколько изменились. Когда вас двое, всегда приходится учитывать мнение другой половины.