Бэйн медленно поднялся, уступая Талии кресло, в котором сидел. Дернул ладонью, отправляя провожатых прочь. Лишние глаза и уши, даже если они работали на него, сейчас были ни к чему. Взгляд на мгновение встретился с ее, затем медленно заскользил вниз, оценивая наряд. Как всегда элегантна и безупречна.
Чулки, шпильки, юбка до колен, строгий жакет. Ладонь крепко сжимает клатч. И снова женщина из другого мира, которой здесь не место.
В полумраке лицо Талии казалось идеально белым, как японская маска. Глаза - две черные прорези. Между ровно накрашенных губ наверняка скрывается змея.
Вдоволь насмотревшись, Бэйн указал на большой экран, на котором красовался 3D план здания фондовой биржи. Черными стрелками был обозначен путь продвижения экстремистов, красными - освобождения заложников во время развертываемой спасательной операции. На обдумывание ушло несколько предрассветных часов, кровь едва не свернулась от стимуляторов, которые вместе с обезболивающими давали странный  эйфорический эффект. Как будто ангел поцеловал в висок.

Отредактировано Bane (2012-08-15 17:53:46)

- Не более двадцати минут, - кивнул Бэйн. - Я буду со своими людьми, - просто ответил он, машинально погладив большим пальцем ее узкую ладонь. Крепкая, грубая, широкая ладонь - его. В такой маленькая женская - Талии, смотрелась особенно хрупкой. Но только Бэйн знал, как сильно она может цепляться и с какой силой давить.
- Мы расставим людей на позициях. Они будут ожидать сигнала. Я пройду через главный вход под видом курьера, - негромко, обстоятельно, с привычной последовательностью он рассказывал респектабельной молодой леди Миранде Тэйт, как постепенно приведет ее к обладанию Уэйн Энтерпрайзес.
План был прост так же как игра в плохого и хорошего полицейского. Бэйн - враг, Миранда - спасительница. Похищенные отпечатки, которые должна достать для Даггетта Селина Кайл. Даггетт, который еще не подозревает о том, что, ведя свою игру, является всего лишь частью другой, более крупной. Разорение Уэйна и появление Миранды в роли спасительницы. Тихой, ласковой женщины с чистыми глазами и мягкой улыбкой, которая утешит любую боль. Уж он-то знал, что Талия умеет.
Подумав о том, чем это должно закончиться, Бэйн нахмурился. Как будто он одалживал Уэйну исключительное право интересоваться ей. Каждый раз, когда Талией интересовался новый мужчина, Бэйн молча переживал, боясь, что однажды Талия не вернется к нему.
Пальцы непроизвольно сжались, сильно стискивая ее ладонь.
- Нужно выманить его из логова. Если я все правильно рассчитал, Бэтмен появится на прогулке.

Отредактировано Bane (2012-08-16 16:42:39)

- Значит, у тебя снова не получилось встретиться с мистером Уэйном и посмотреть так ли это? - Бэйн коротко взглянул на Талию через плечо. Сегодняшний вечер памяти Харви Дента был отличным поводом понаблюдать за цветом общества Готэма, но Брюс Уэйн предпочел снова остаться в стороне. - Зато вдоволь наговорилась с Даггеттом, - по тону голоса было ясно, что и Бэйн не лучшего мнения о нем.
- Он как мы, детка, - сказал террорист после недолгой паузы. - Он как мы...
Еще в тюрьме Бэйн понял, что у любой монеты две стороны. Обратная сторона закона и общественной безопасности - мучение и боль. Обратная сторона уличной войны - выживание сильнейших. Даггетт был излишне амбициозен, но это и все, в чем можно было его винить. Талия наверняка тоже понимала это, просто один из влиятельных людей города не нравился ей как мужчина. Можно было понять. Бэйну Даггетт не нравился потому, что с легкостью предавал своих. Однако именно благодаря этому предательству у него было все необходимое для того, чтобы постепенно, шаг за шагом разбить опоры, на которых держался глиняный колосс Готэм. И если Селина Кайл этим вечером снимет отпечатки пальцев мистера Уэйна, то вскоре нанявший ее Даггетт преподнесет Бэйну еще один подарок.
Медленно Бэйн повернулся к Талии лицом. Улыбаться он не мог, просто пристально смотрел остановившимся взглядом. "Помни о Яме, когда он будет обнимать тебя" - подумал, но вслух сказал:
- Утешь Уэйна хорошенько, когда он потеряет все.

Отредактировано Bane (2012-08-16 16:34:51)

Талии очевидно не понравилось сравнение с Даггеттом. Бэйн, склонив голову, промолчал. И ему тоже иногда было неприятно глядеть на себя в зеркало. До такой степени, что хотелось разбить.
То, что там отражалось, заставляло вспоминать бесконечные, беспросветные, неотличимые от ночи дни в одиночке, звериную ярость и злость. Крик и остервенелое рычание, мало похожие на человеческие. Броски на решетку клетки в надежде раскрошить о нее ребра или выбраться на свет. Стиснутые до боли зубы, сжатые в судороге кулаки. Глубокую, как черная глотка Ямы, ненасытную жажду. И такое же бездонное отчаяние, в котором было ровно столько надежды, чтобы еще невыносимее казалась боль.
Рожденный без права на свободу, он мечтал о ней. Эти мальчишеские, изломанные мечты воплотились слишком поздно, чтобы Бэйн мог почувствовать всю причитавшуюся радость. Он выбрался из Ямы на поверхность диким, озлобленным и не признающим каких бы то ни было правил кроме своих. И теперь подвернулся прекрасный шанс продиктовать эти правила другим. Тем, кто привык жить и радоваться жизни.
Бэйн искренне считал, что без боли жизни нет. С ней, как с солью, существование становится острее и приобретает стоимость и смысл.
- Я раздавлю его, - сказал он очень тихо. И сейчас было не понять, то ли он говорит о Готэме, то ли о Бэтмене.
Положив ладонь, Бэйн медленно провел от шеи к плечу Талии, очертил пальцами линию ключиц:
- Конечно, вернешься.
Однажды он помог Талии бежать из Ямы, но если бы ей пришло в голову бежать от него, Бэйн сделал бы все возможное, чтобы этого не случилось.

Отредактировано Bane (2012-08-16 17:59:44)

Еще когда Талия была совсем ребенком, Бэйн заметил в ней просыпающуюся женственность. Одной улыбкой она могла сделать так, что он чувствовал себя неловко. Вот и теперь еле удержался, чтобы не отвести взгляд. Талия прекрасно знала все его слабые места. Эти двое могли играть друг на друге, как на хорошо настроенных музыкальных инструментах, и каждый откликался искренне.
Ни одной фальшивой ноты. Никогда.
Там, в Яме, Талия была его болью и его надеждой, обретенной во второй раз.
- Я... всегда, - отозвался он, чувствуя как предательски подводит охрипший голос, и скорее рефлекторно, нежели осознанно, кивая на слова о Павлове.
Да что этому русскому станется? Убежать невозможно, совершить самоубийство не позволят.
- С ним все в порядке.
Как злость, так и постоянный голод, делали Бэйна ненасытным. Отвергая все самое лучшее, он стремился к нежности, которую дарила любимая женщина. Рано умершая мать не успела дать ему тепло и заботу, отца Бэйн не знал. Пережившая ровно то же самое Талия также искала в нем семью. Как спасшие после катастрофы, они стали близки, ибо были вынуждены выживать вместе.
В следующий момент, когда Талия заметила мальчишку, Бэйн резко обернулся. За перегородкой прятался подросток лет шестнадцати. Он не ожидал, что его заметят, и с испугу прижал к груди коробку, которую принес.
Когда взгляды мальчишки и Бэйна встретились, человек в маске поманил парня рукой.
- Иди сюда.
Тот мялся какое-то время, но потом все-таки подошел.
- Что это у тебя?
- Галеты, - парень протянул Бэйну упаковку пайка и попятился назад.
- Галеты, - эхом повторил Бэйн, мельком взглянув на Талию. - Спасибо.
В следующий момент произошло то, чего мальчишка не ожидал и то, что обязательно должно было произойти. Коробка упала на сырой пол, пачкаясь в грязи. Бэйн бросился к мальчишке, будто тот принес не сухпаек, а настоящую бомбу. Послышались сдавленный, резкий вздох, хруст ломаемых костей, и незадачливый наблюдатель, оказавшийся не в том месте и не в то время, мешком осел на пол. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь видел здесь Миранду. Нагнувшись, Бэйн поднял коробку и положил на рядом стоявший стол.
- Прости, я был невнимателен.

Свое первое убийство Бэйн совершил будучи ребенком, когда тюремные надзиратели развлечения ради бросили его в общую камеру с матерыми преступниками. Именно тогда он раз и навсегда усвоил простую истину: "Не защищайся, а нападай". Мотавший срок наркоторговец, стянувший с сироты штаны, не сразу понял, что засаленную, ржавую от грязи майку заливает его собственная кровь. Когда тот наклонился к нему, нож, который Бэйн до сего момента прятал в потрепанной плюшевой игрушке, вошел в шею легко и так же легко вышел. С зажатой в кулаке заточкой и перепачканным в крови медведем Бэйн стоял в кругу охреневших уголовников и скалил зубы как звереныш, готовый наброситься на любого и если не защитить себя, так уж точно забрать с собой на тот свет. После этого Бэйн загремел в одиночку. Он до сих пор помнил, как его трясло и знобило от адреналина и как мерно "тикали" падающие с потолка капли воды.
Тогда Бэйн понял, что его жизнь не стоит ровным счетом ничего. Как и любая другая.
Приходивший к нему священник приносил небольшой деревянный табурет. Присаживался рядом у решетки камеры, сквозь которую просовывал тетрадь, автоматическую ручку и книги.  Бэйн был очень прилежным учеником и засыпал учителя множеством вопросов, желая докопаться до сути. Исповедник-иезуит мог ответить почти на все из них, кроме двух: "Отвечают ли дети за грехи родителей?" и "Почему Бог не спасает людей в беде, если он любит всех?". Бэйн никак не мог понять, почему никто не спас его, а потом и вовсе перестал нуждаться в спасении.
Перед тем, как попасть в Яму, он вернулся на остров и убил учителя, чтобы показать ему, что Бог его не спасет и что смирение в этом мире не значит ровным счетом ничего. Страдания порождают только страдания, и из этого замкнутого круга уже не выбраться. Внимательные, темные глаза старика иногда чудились Бэйну в темноте, и он надеялся, что тот за вранье отправился прямиком в ад.
Цель всегда оправдывала средства. Оправдывала и теперь, когда Бэйн мельком взглянул на подростка, лежавшего с неестественно запрокинутой головой. Попадают ли в рай те, кто оказался в числе необходимых жертв? Что бы сказал старик, глядя на это?
Бэйн скептически хмыкнул, перевел взгляд на Талию, вновь обнял ее.
- Нам никто не помешает.
Как ребенка, ту, прежнюю девочку, он погладил ее по волосам и так же тихо спросил:
- Как идет подготовка к приему?
Годовщина смерти Харви Дента  была не единственным событием, где ожидалось присутствие мистера Уэйна. В театре абсурда все шло своим чередом, по сценарию. Наверху, над мрачными и сырыми канализационными сводами, мерно гудел темный улей - Готэм. Немой свидетель их тихих бесед, мертвый парень с восковым лицом, казался не более чем куклой, забытой художником-декоратором.

Отредактировано Bane (2012-08-17 16:28:33)

"Необъятный список меню и гостей" - предприниматели, банкиры, блестящие адвокаты, владельцы многомиллионных состояний и прожигатели жизней. Дурно пахнущие истории, грязное белье, мелкие интрижки и крупные махинации. Цвет и сливки Готэма. Сборище мерзавцев, среди которых вымышленная Миранда Тейт выглядела как бриллиант. Умна, порядочна, чиста перед законом. До безобразия.
Бэйн жалел, что не сможет взглянуть на маскарадную вечеринку собственными глазами. Выросший в темноте, он и сейчас прятался под землей. До поры до времени был вынужден держаться в тени. Скоро настанет время выбираться наружу, и тогда он коротко и верно объяснит всем, кто истинный хозяин Готэма, выпустив на волю сумасшедших и преступников.
Усталость давила на плечи. Непроходящая, такая же изматывающая, как тоска. Подняв голову, он взглянул на бетонные своды, потом - на прижавшуюся к нему Талию. В своем упорстве и настойчивости она очень походила на отца. На человека, для которого Бэйн так и остался тюремной шпаной. И хоть Ра'с аль Гул был давно мертв, Бэйн не хотел прощать и отпускать этого мертвеца. Мучительное прошлое, от которого другие пытались избавиться всеми силами, он берег как нечто дорогое, не позволяя кому-либо говорить о нем.
- Припаси для меня бутылку красного, - попросил Бэйн неожиданно. - Я выпью за твое здоровье, когда они будут веселиться и танцевать.
Отчуждение вновь обвило и сжало плотным кольцом. И только один человек стоял между миром дня и миром ночи - Талия.

Отредактировано Bane (2012-08-17 21:17:29)

- Все зависит от того, как сложится пазл, - хриплый голос, приглушенный маской, эхом отражался от бетонных стен и был похож на рык. Когда погиб Ра'с аль Гул, Бэйн испытывал двоякое чувство - освобождения и сожаления. С одной стороны теперь никто, кроме Талии, не мог указывать ему. С другой - смерть аль Гула еще больше обозлила Талию, которая с тех пор во что бы то ни стало хотела отомстить Бэтмену. Темный Рыцарь стал ее навязчивой идеей,  Готэм же по-прежнему был точкой на карте, приковывавшей жадные взгляды Лиги Теней.  Брюс Уэйн лишь ненадолго отсрочил гибель города.
Между Бэйном и Талией был уговор: она отдаст город ему на откуп после того, как не станет Темного Рыцаря и некому будет защищать горожан. Впрочем, Бэйн не верил в силы Бэтмена. Что может сделать один человек против армии профессиональных бойцов и мгновенно наводнивших улицы убийц и маньяков?
Замечание про пылкое письмо неожиданно заставило Бэйна разозлиться.
- С каких пор ты готова писать признания в любви как школьница? - сказав это, он рефлекторно вскинул голову. Тихий, уставший голос сорвался почти на крик. Глядя сверху вниз на Талию, Бэйн совершенно ясно выразил недовольство неудачной шуткой. Пальцы накрепко вцепились в плечи. Ему хотелось ее поцеловать, но все, что он мог, - держать ее крепче.