Сырое дно Готэма; дно, до которого так и не удалось докопаться, вычистить, осушить.
Одного Бэтмена слишком мало для Готэма, и Брюс Уэйн прекрасно это понимал; и чем острее было понимание, тем сильнее он ощущал разницу между понятием «супергерой», каким оно существует в литературе и кино, и реальностью. Той реальностью, в которой под ногами хрустели то камушки, то кости, и текла, собираясь в лужицы, то вонючая жижа, по чьей-то ошибке именуемая водой, а то и жидкость самая чистая – человеческая кровь.
Он не убивал, нет: Бэтмен не жаждет крови, Бэтмен каждому дает шанс пережить встречу, осознать, что-то изменить. Встречавшиеся на пути боевики – ох какая армия здесь, похоже! – лишались только сознания; то, что творила Кошка, был неприятно, и хотелось остановить ее, объяснить, какова в действительности ценность человеческой жизни, даже если это подземный отморозок из числа боевиков Бэйна, - но времени на разговоры в подземке не было.
Не было времени ни на что. Слишком быстро текли сквозь пальцы секунды, слишком стремительными оказывались события.
Ощущение, что каждая стена, каждая щель в стене, оснащены глазами, и эти глаза недобро и внимательно следят за движением странной пары, передвигающейся вглубь той ямы, в которую превратилось дно Готэма, не отпускало. Вполне вероятно, что кто-то и правда следил, не решаясь сунуться…
Как бы то ни было: удар, еще удар, шаг, выбить оружие, вырубить бойца, дальше, дальше, вперед.
Каблучки Женщины – Кошки, острые стилеты, ранят землю под ногами женщины. Высокотехнологичные подошвы сапог Бэтмена выглаживают поверхность той же земли, словно пытаясь залечить раны.
И это тоже бесполезно; но невозможность избавить от страданий всех, кого видишь, не означает, что нужно прекратить пытаться вовсе.

Бэтмен идет на войну; на войну идет Брюс Уэйн.
Война не за жизнь свою и даже не за честь; эти понятия не беспокоят того, кто живет в строгом соответствии с внутренним кодексом. Бэтмен встает на защиту города, своего города, в темных глубинах которого завелась тварь извне.

Бэйн.
Собранной за короткий промежуток времени между впервые озвученным – этим – именем и вечером, пронзенным ударами Кошки и Летучей Мыши, информации хватило, чтобы понять: врага опаснее Готэм, Бэтмен – еще не встречали. Все эти мелкие жулики, трикстеры, воры, безумцы, отравители, чье место – в Аркхэме, и где они и остаются, - ничто рядом с безымянным в маске.
Бэйн. Имя – удар, имя – ужас.
Ужас других.
В сердце Бэтмена, таком же темном, скрытом в тенях, как он сам, зреет горькая ярость.
Кто-то посмел внедриться, вползти по-змеиному, скрытно, страшно – в его город. Кто-то посмел убивать, отравлять души, растлевать сердца – способами, которыми ранее и не знали на улицах Готэма.
Анализируя ситуацию спокойно – о, Бэтмен способен и на это, - впервые в Готэме появилась «современная» преступность. Не просто организованная преступная группировка, и даже не просто боевики Лиги Теней, – но сформированная террористическая организация, действующая самыми «передовыми» методами. Свержение правительств в странах третьего мира. Изменение финансовых потоков через политику. Оружие. Убийства в масштабах, не снившихся Джокеру, Крейну и кому угодно еще. Финансовые проблемы самого Уэйна на этом фоне – сущая ерунда. И даже разгром биржи – ерунда тоже.
Зачем они здесь?
Этот вопрос беспокоит того, кто отмеряет шагами секунды, оставшиеся до встречи с Бэйном. До ответа на этот вопрос.

Бэтмен умеет драться, не задумываясь, и думать о своем, не прекращая движения вперед.
Но эта привычка подводит его, потому что сегодня он рискует довериться женщине – своей путеводной звезде; довериться – и проиграть первый раунд формально неначавшейся еще схватки с Бэйном.
Он понимает это, когда за спиной падает решетка, когда вслед за ее грохотом раздается чуть слышный вздох Кошки.
Не верь существам из породы кошачьих.
Оставь ее за спиной. Клетка равно разделяет обоих - и Бэтмену не ударить Кошку, даже если он вдруг сойдет с ума и того пожелает, - но и Кошке больше не нанести ему удар.
Вперед.
Шаг, еще, и еще. Быстрее.
- Бэйн.
Волна гнева, зревшего в сердце, поднимается выше. От нее звенит в ушах, но это правильный звон, это литавры, торопящие в бой. Темный огонь, пламя теней, пляска смерти, чей ритм отбивает сердце.
Это вызов.
- Бэйн!

Отредактировано Bruce Wayne (2012-09-21 11:10:58)

Это не просто опасность, это яд.
Международный терроризм, игры с финансами на макро-уровне – ради удовлетворения амбиций конкретных персон; за этим всем стоит один человек. Человек ли? Что осталось от личности того, кто носит маску, единственную защиту, не позволяющую свихнуться от боли?
Впрочем, не свихнулся ли этот человек задолго до того, как маска впилась в его лицо, подобно детенышу Чужого из старого фильма?
Умные светлые глаза над высокотехнологичным уродством, превращающим явно когда-то привлекательное лицо в жуткую морду существа, происходящего из темных глубин, со дна мира. Мощная фигура борца – не бойца даже, убийцы-с-ринга, так выглядят участники боев без правил (вместо правил там финансовая заинтересованность и способность убить на ринге, не мучаясь угрызениями совести), так ходят…
…уверенные в своей правоте.
Первый удар – издалека. Бэтмен воспринимает звук имени того, кто скрывается внутри бронированного черного костюма, как электрический разряд, пронзающий нервы.
Удар подлый, удар в цель. Какое точное попадание.
Темная удушливая волна гнева клокочет невысказанным звуком в глотке Человека – Летучей Мыши. У Бэйна нет имени, которым его можно ударить; у него вообще нет имени, только кличка, как метка, как клеймо.
Но слова никогда и не были оружием Бэтмена. Он действует, как решил действовать однажды, давным – давно, в те времена, когда был молод и уверен в том, что абсолютно прав.
С тех пор он совершил множество ошибок. Но решение, принятое несколько дней назад, решение – цель, звучащее как столкновение кулака с человеческим телом, решение – «Бэйн», - это верно.
Бэйн.
Бей.
У Брюса Уэйна не осталось по-настоящему близких людей; есть только Альберт Пенниуорт да Фокс; но их никогда не нужно было защищать, - так уж сложилось. И если раньше маска, скрывающая лицо, скрывала также и тех, кого Уэйн желал избавить от внимания своих врагов, сейчас – терять нечего.

Женщина – Кошка предала Бэтмена, а о связи Миранды Тейт с Брюсом Уэйном Бэйну не должно быть известно.
Воевать не за кого. Только за весь Готэм.
И если бы не сложный крепеж маски, Бэтмен бы содрал ее, бросая себе под ноги, - или в убегающую воду коллектора, - чтобы драться с открытым лицом. Раз уж имя уже открыто, почему бы не поднять забрало?
- Бэйн! – Шаг за шагом, все быстрее, навстречу. Бэтмен сейчас – это движение, это кулак, нацеленный во врага.
Первая встреча должна стать последней.
Один на один.
Столкновение.
Два бойца, два выходца из Лиги Теней, плоть от плоти ее, отпочковавшаяся, зажившая собственной жизнью, полная агрессии и битвы; два воина, темный защитник Готэма и враг всех живущих здесь, а значит – личный враг Бэтмена, сходятся в поединке, который решит, что станет с этим местом, с людьми, населяющими его, в ближайшее время.
Бэтмен наносит первый удар – не словами; его руки в черных доспешных перчатках, его кулаки, вторгаются в личное пространство Бэйна, пытаясь пробить, пробиться, ужалить, ударить как можно сильнее. Выбить дух.
Слова тут не нужны.

Кровь.
Дурная темная кровь, плещущаяся в каждом; не ихор, не жизненная сила - отрава, причина падения.
О, как пал восемь лет назад Рыцарь в сияющих доспехах, Харви Дент! Как сорвалась пружина, как пошел вразос механизм, заставивший сменить оружие - закон, на оружие убивающее! Как это было больно и страшно тому, кто сделал ставку на надежду, на Светлое.
Неужели для Готэма надежды нет?
Но даже если и так: не за надежду, так за покой его будет драться Бэтмен, Брюс Уэйн.
"Как молодой"? Бэйн снова пытается жалить словами; из двоих сражающихся молод - человек в респираторе, и в его ударах, дробящих пластины доспеха, вбивающие их внутрь трескающейся клетки ребер, удерживающей полное мрачного огня сердце Бэтмена, злое ликование этой самой молодости. Бэтмен не таков; в каждом ударе - опыт, знание, и еще многие годы, проведененые в тенях Готэма, в попытках защитить, избавить, укрыть...
Каждый удар как будто заставляет вспомнить лица тех, кто был опасен для Готэма. Вот лицо - маска Джокера, вот человек в зеленом, вот доктор, как будто выдыхающий, подобно дракону, сводящий с ума газ. Еще удар, еще. Харви, о Харви, сожженное наполовину лицо, все думают, что его убил Бэтмен, на деле же он сам едва не уничтожил носящего черную броню. Того, кто в память о погибших и ради живых снова надел траур, - траур Бэтмена. Черный костюм. Черная маска. Молчание. И тени - оружие того, кто не может идти путем светлым, кто вынужден играть по правилам преступников, не преступая закон, сохраняя его, помогая ему.
Тени?
Да.
Поединок затягивается. И как бы ни вкладывал силы в каждый свой удар Бэтмен, и каким бы подспорьем ни было ему отчаяние, как бы ни придавало оно ему мощи и выносливости, - он понимал, что вряд ли продержится долго против мощного, молодого - и явно наслаждающегося своей силой и выносливостью Бэйна.
Чего ты хочешь?
Вопрос едва не срывается с искривленных тяжелым, нервным, неровным дыханием губ человека в черном.
Зачем?
Слишком близко. Спарринг бывает похож на любовную игру опасных зверей; но драка за чужую жизнь -
то, что притягивает воинов слишком близко друг к другу. И здесь не может быть жалости: ты близко - бей.
Треск пластика: невероятно. Удары не так болезненны, как ощущение: рассыпается защита Бэтмена, обнажая правду, ту, что уже прозвучала сегодня. Брюс Уэйн носит черную маску, и это скоро увидят все.
Взмах руки. Одна из игрушек, придуманных Фоксом, срывается с перчатки Человека - Летучей Мыши, и взрывается, заставляя гаснуть неяркое, лживое освещение тайного укрытия Бэйна.
Тени помогали Бэтмену всегда. Он рассчитывает на них и сейчас, превозмогая боль, даваясь злостью, пылая лишь желанием - защитить.
Самое чистое, что есть в его жизни: хранить чужой покой.
Ценой покоя собственного. Возможно, ценой собственной жизни.
Но пока он жив, он будет драться. Пусть трещины змеями ползут по забралу черной маски - бронированные перчатки еще помогают кулакам наносить удары жестче, тверже, точнее.
Решительность и уверенность. В них перетоплен темный металл ярости Брюса Уэйна; они дают ему силы жить - и сохранять жизни, даже сражаясь.
Еще удар.

Посвященные. Крестоносцы.
Каждый несет свой крест. На Брюсе Уэйне – Готэм. Что за крест на Бэйне? Он, выброшенный из Лиги, словно нашкодивший щенок, - ах да, как же не знать тоже бывшему члену Лиги Теней об этом, как же не прослышать о подобном возмутительном событии, собирая по клочкам и отзвукам жизнеописания противника? – чем придавлен к земле? Впрочем, придавлен ли? Спину-то держит ровно, даже чересчур, заметно – корсет.
Крестоносцы или нет, рыцари прежних времен бились между собой с характерным металлическим звоном и гулом, смешивающимся со скрипом кожи. Современная цивилизация принесла доспехи из иного материала, и сейчас лишь глухие удары, затухающие в странных звуках этой готэмской ямы, да иногда срывающееся злое дыхание, говорят, что бой и правда продолжается.
Брюс Уэйн испытывает боль.
Бэтмену больно. Как странно.
Не так уж часто позволял себе, не закончив драку, ощутить свою человечность, свою слабость, темный рыцарь Готэма. Да, бывало, что ближе к рассвету после очередной насыщенной событиями ночи Альфред штопал разодранное плечо своего молодого хозяина, или Брюс Уэйн – уже не Бэтмен – заливал ссадины какой-то пенной дрянью, впрочем, прекрасно заживляющей поверхностные травмы. Но это все происходило «потом», когда Бэтмен в очередной раз уходил «на покой» - до следующей ночи; пока маска укрывала лицо, защитник Готэма не позволял себе чувствовать ничего, кроме огня боя в крови.
Треснула маска – как треснули психологические щиты? Отчего каждый удар Бэйна, да – тяжелый, да – умелый, да – жестокий, но все же вряд ли значительно превосходящий все прежде полученные Бэтменом удары, - так болезненен? Отчего тело уже отказывается повиноваться, и все еще удерживает его на ногах, и все еще заставляет парировать, защищаться и даже атаковать – только разум?
Осознавать себя слабым – не стыдно.
Стыдно сознавать, что не рассчитал. Что ошибся. Что недооценил противника.
Бэйн дерется с таким сознанием собственной правоты, по сравнению с которым чувство вины Бэтмена – ничто.
Впервые душу трогает намек на мысль: обвинять себя – равно разрушать себя?
Эту мысль выбивает приходящий точно в диафрагму кулак Бэйна.
Бэтмен отшатывается. Подламывается нога, которую уже не спасает даже экзоскелет.
Отвратительнее всего – если удары ставят тебя на колени. Рухнуть так перед тем, кто пытается пробить твою оборону еще и словами, - непозволительно. И единственный способ удержаться от коленопреклонения – бросить тело вперед, навалиться на противника, стараясь своим весом, движением тела – обрушить и его тоже.
- Я отказался… от Лиги, - на этот раз Бэтмен изволит ответить. Пластик опадает с лица, как форма – времянка с обожженной отливки; черные хлопья словно дают свободу бледному лицу с мрачно горящим взглядом. – И это… дало мне возможность биться за свой город.
Еще хватит сил на один, два удара.
Если не справиться, если не использовать оружие с умом, то…
Не думать об этом. Драться.
- Я – сам себе Лига, Бэйн.
Бэтмен вдруг тяжело, надрывно смеется. Смеется Брюс Уэйн, стряхивающий с лица остатки защиты, маски, тени, вечно скрывавшей его.
Скрывать больше нечего.

Селине Кайл много раз приходилось делать что-то, взамен свободы или возможности жить и кормиться на земле, принадлежавшей мафиозным структурам. Но то, о чем попросил ее Бэйн, было самым мерзким.
Предательство.
Именно так можно было охарактеризовать поступок, который она совершила. Пусть она не была Бэтмэну другом и соратником и знала его лично всего несколько дней, но они были на одной стороне – у них был общий враг. Впору объединиться, но нет. Кошка выбрала наиболее оправданный выход. Разумеется, только для себя.
«Я не могу позволить ему убить меня» - она безмолвно извиняется, но Бэтмэн не смотрит на нее. Его взгляд прикован к покинувшей тень высокой массивной фигуре Бэйна. Он выглядит устрашающе. Он выглядит победителем. Уже сейчас.
Кошка понимала, что у Бэтмэна нет шансов, но она надеялась…

Брюс Уэйн!
Озвученное имя произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Брюс Уэйн – человек, которого знал весь город. Человек, у которого Селина украла колье и отпечатки, с которым танцевала на приеме высокопоставленных особ, и который всего несколько дней назад едва двигался, опираясь на простую деревянную трость.
Все это не было похоже на правду. Селина просто не хотела в это верить. Она ждала, когда Бэтмэн рассмеется, что-то скажет супротив, но он промолчал. И это молчание было оглушительней шума льющейся воды из бетонных коридоров канализации и звука глухих тяжелых шагов Бэйна навстречу тому, кого так долго ждал в своей обители.

Бой начался без лишних слов. Две половины одного целого, два зверя нетерпеливых и голодных намертво вцепились друг в друга. Ненависть и ярость  - они витали в воздухе и привкусом пота и крови ощущались на губах. Напряжение между сражающимися врагами было так велико, что, казалось, пространство вокруг них вскоре освятят электрические разряды. Селина и сама могла ощутить полный букет тех самых чувств и эмоций, которые царили на импровизированном ринге. Она как будто была там - мышцы напряжены, кулаки крепко сжаты, сердце бешено бьется, нечем дышать от подступившей к горлу ярости.
Кошка сама не заметила, как подошла к решетке вплотную и вцепилась пальцами в стальные ячейки. Она видела – Темный Рыцарь проигрывает. Но продолжала надеется. Надежда – право каждого человека верить в хорошее, даже тогда, когда никаких шансов уже не остается. И Селина верила, даже тогда, когда непробиваемый доспех Бэтмэна стал трескаться, даже тогда когда его маска разломилась надвое и она увидела лицо Брюса Уэйна, даже тогда когда он споткнулся, едва избежав падения. Но не тогда когда она снова столкнулась взглядом с горящими яростью глазами Бэйна и не тогда когда он указал на нее…
Кошка невольно отпрянула. На нее как будто вылили ушат холодной воды. Слова звучали как угроза. Не скрытая, не мнимая, а вполне себе реальная. Бэйн пытался запугать, не только Брюса Уэйна, но и ее тоже.
Да, Селина Кайл боялась. Всегда. И именно страх помогал ей преодолевать все те трудности, с которыми ей приходилось сталкиваться. Страх заставляет вставать на ноги, даже тогда когда не остается никаких сил. Страх делает нас сильнее, даже больше, чем мы есть на самом деле. Бояться не зазорно, бояться необходимо.
«Бойся его! Вставай и дерись, черт тебя дери!!!» - на глазах Селина наворачивались слезы. Сильная женщина, которая последний раз позволила себе такую слабость в шестнадцать лет сейчас не могла сдержать подступившие к горлу эмоции.
Ей правда очень хотелось уйти, чтобы не видеть бесславного поражения. Но она осталась. С Бэтмэном. С Брюсом Уэйном. Ведь это было и ее поражение тоже.