Кошка не ожидала согласия и не удивилась бы, если бы он отказал. Привыкшая добиваться всего, Селина, в этот раз, не стала бы настаивать на удовлетворении собственной прихоти, если бы Бэйн сказал «нет».
Он был удивлен. Женщина-кошка не понимала почему. Неужели в его жизни было так мало людей, которые хотели бы увидеть его, данное природой, лицо. И неужели еще меньше, кто хотел бы его поцеловать?
Его лицо было изъедено шрамами. Картина была не слишком привлекательна и обычному обывателю она могла показаться отвратительной, даже отталкивающей. Но Женщину-кошку сложно было напугать шрамами или какими-либо уродствами. В своей жизни она много повидала и это было не самое страшное из того не малого списка.
На ее лице не промелькнуло ничего такого, что могло бы заставить Бэйна отвернуться и потянуться за своей маской. В глазах не было ни сожаления, ни жалости, ни ужаса. Селина поднесла руку к его лицу и аккуратно тронула неровный изгиб когда-то очень соблазнительных губ, провела по грубой нитке  белого шрама до щеки.
Кошка впилась в его губы, накрыв сочным алчным поцелуем и беспощадно отбирая короткие вздохи. Она кусала его, сосала изворотливый язык с такой жадностью и нетерпением, что кружилась голова. И это доставляло ей не меньшее удовольствие, чем секс. И это было сладко и горько одновременно.
Наконец, неистовство Селины прекратилось. Она вдруг стала нежной и внимательной. Присущая ей агрессивность спала на нет. Последний поцелуй был долгим, но вместе с тем неожиданно кротким, даже целомудренным. Отстранившись, она томно улыбнулась и облизала губы. Ничего не сказав, Кошка легла рядом, разместив голову у него на плече. Ее рука мягко гладила груд и торс медведя, снимая напряжение с налившихся сталью мышц.