- Эй, пацан!
Блэйк лишь вздохнул, послушно оборачиваясь на снисходительный окрик. Он уже смирился с тем, что в свои семнадцать выглядит на пятнадцать, и до сих пор удивлялся, как кого-то смог обмануть исправлением пятерки на четверку в собственной дате рождения. Джону и без того уже слишком повезло, раз приемная комиссия, не приглядываясь, подмахнула его документы, зачисляя в полицейскую академию. Так что если старшие товарищи строили из Блэйка "сына полка", тут уж ничего не поделать. Он не в тех условиях, чтобы выходить на конфликт, как бы Джона не злило подобное снисходительное отношение.
- Да, сэр?
Полицейских отчаянно не хватало. К примеру, выпуск Блэйка был вдвое меньше положенного, но в сравнении с прошлыми годами считался одним из самых многочисленных. Так что когда объявлялись преступники вроде Виктора Зсасза, поднимали все резервы, включая ушедших на пенсию и стажеров из полицейской академии.
- Сходи-ка, проверь периметр.
Блэйк приподнял брови. По выданной инструкции им полагалось патрулировать как минимум по двое.
- Э, сэр, Вы уверены, что... - недоверчиво попытался переспросить Джон, но наткнулся лишь на злой, нетерпеливый взгляд и комментарий напарника водителя.
- Тебе что-то неясно, стажер?
Оба могли устроить впоследствии Джону сладкую жизнь, поэтому он не стал дальше спорить. Ладно, проверить, так проверить. Судя по выкладках психиатров, внимание Зсасза должно быть сосредоточено где-то в Старом городе, но уж никак не в малолюдных доках, оттого сюда и отправляли самых неблагонадежных, тогда как комиссар и прочие, избавленные от балласта, кружили вокруг предполагаемого места будущего преступления.
- Все ясно, сэр. Будет сделано, сэр, - Джон улыбнулся и, быть может, слишком сильно хлопнул дверью, выбираясь с заднего сидения. Тут же сам досадливо поморщился: сдержаннее, мистер Блэйк. Вы же хотите стать офицером Блэйком, верно? В таком случае, поумерьте свой пыл. А еще лучше - направьте в нужное русло.

Конечно, никто не стал выдавать стажерам настоящего оружия. Предполагалось, что рядом всегда будет кто-то опытный, вооруженный Глоком, чтобы прикрыть новичка, пока тот на поле постигает азы полицейского дела. Так что в руках Джона был лишь фонарик, которым он светил себе под ноги, изредка по сторонам, да полицейская дубинка, которая в случае столкновения с преступниками Готэма пригодилась бы лишь, пожалуй... впрочем, нет. Не пригодилась бы совсем, не было в полицейском штате людей, способных дубинкой отмахаться от пуль.
"Дойду до фонаря и вернусь", - мысленно выставил себе точку Джон. В тонкой полицейской куртке было холодно, ветер забирался под рубашку, от асфальта тянуло влажностью. Блэйк приостановился, чтобы подышать на задрогшие пальцы, потер ладони, щурясь и разглядывая темные силуэты, фантазируя, что вот от стены дока отделится фигура в традиционном черном, наставляя на Джона свое оружие. И как он геройски себя проявит, и комиссар Гордон его возьмет к себе, и в следующий раз мерзнуть Блэйк уже будет в настоящем патруле, а не на этой... имитации.

Отредактировано John Blake (2012-08-29 12:08:31)

В первую долю секунды Джон подумал, что это крыса. Он настолько успел себя уверить, что его патруль совершенно бессмыслен и опасен не более, чем любая ночная прогулка по Готэму, что не сразу допустил мысль: "это нападение".
Узкий луч фонаря выхватил черную куртку, метнулся вверх в безотчетной попытке осветить лицо, но прежде, чем Джон смог собраться для достойного отпора, он уже летел на землю, и еще раньше, чем успел подняться на ноги или хотя бы откатиться в сторону, его уже старательно душили. Блэйк хрипел, безотчетно пытаясь оторвать чужую ладонь, чтобы глотнуть хоть немного воздуха, выбитого из легких ударом о землю, но в это мгновение уловил смутный отблеск перед лицом и вскинул руку, которую тут же обожгло.
Джон бы, наверное, позорно взвизгнул, но воздуха для этого явно было маловато. Оставив в покое вторую руку, Блэйк обеими вцепился в ту, в которой маньяк держал свой нож - опасно близко от глаз Джона. Пытался удержать острие на том же расстоянии, завозился, стараясь ударить нападавшего ногами, пнуть, куда попадется.
О дубинке он даже и не вспомнил, фонарь откатился в сторону и равнодушно освещал кирпичную стену, словно совершенно не интересуясь судьбой своего хозяина.
Впрочем, кажется, судьбой Джона не интересовался вообще никто.
"Надеюсь, меня хотя бы опознают, а не похоронят как Джона Доу".

Джон знал, что это его последний шанс сказать что-нибудь напоследок. Он не был маленьким мальчиком и понимал, что вряд ли его хватятся, и тем более (еще более маловероятно) - отправятся искать. Тут уж кричи, не кричи, никто не придет. Так что Блэйку оставалось только тяжело переводить дыхание, смотреть снизу вверх в чужие сумасшедшие глаза и судорожно придумывая достойную предсмертную фразу.
"Все равно тебя, скотина, поймают", - ага, как же. Поймают его. Два раза.
"Ты можешь сломить мою плоть, но не дух", - Господи, ну эта-то пошлость откуда вылезла?
"Пожалуйста, не надо!", - унизительно и глупо: его не пожалеют, это уж точно, так к чему молить и выпрашивать?
Джон еще раз слабо дернулся, высвободиться не удалось, только горло защекотала струйка крови - еще посильнее прижать нож, так Блэйк сможет только пробулькать свою сакраментальную фразу.
- Я надеюсь, - наконец, сорванным голосом пробормотал Джон, быстро облизнул пересыхающие губы и повторил, - Я надеюсь, что однажды твое мгновение боли продлится вечно.
Фраза тоже так себе, но за проклятье прокатит.
Только бы в самом деле было не очень больно.

Нет, конечно же, Джон верил в Бэтмена. Первое время Блэйк даже вырезал заметки из газеты и вклеивал их в общую тетрадь (где-то в классе пятом), да и взрослея, продолжал следить за делами Темного рыцаря, но выйдя из подросткового возраста, более не мечтал встретиться с легендой лицом к лицу. Потому что трезвый рассудок уверял его, что подобная встреча может произойти лишь в двух случаях, в первом из которым Джон выступал жертвой, а во втором - хладнокровным убийцей-рецидистом.
Убийцей быть не хотелось. Жертвой - тем более.
Так что Бэтмен в жизни Джона оставался фигурой полуматериальной (и, надо сказать, отдельной от фигуры мистера Уэйна), помогающей собраться и идти к своей цели, но, по сути, мало соотносящейся с ежедневной рутиной. Но кто же знал, что символ однажды спасет Джону жизнь?

В первое мгновение Блэйк даже не понял, собственно, что произошло: слишком увлеченно прощался с жизнью, планами на жизнь, так и не заработанным полицейском значком, с мисс Кэти из отдела исследований, которая, к слову, так и не узнает, зачем Джон регулярно таскался в ее кабинет (с исследовательскими, но малопрофессиональными целями). Поэтому лишь округлил глаза, решив, что уже отошел в мир иной, раз все окружающие исчезли. Потом, правда, услышал сквозь шум крови в ушах звуки борьбы и догадался повернуть голову в нужную сторону... и шумно выдохнуть.
- Обалдеть, - против воли просипел Джон, одной рукой пытаясь унять капающую кровь, а второй вцепившись в подобранный фонарик. Сморгнул. - В смысле... э... да, сэр. Конечно, сэр, - помедлил. - Спасибо, сэр.
Подавив постыдное желание попросить расписаться на изловленном маньяке, Блэйк снова судорожно втянул воздух. Нет, правда, с ума сойти. Ему же не поверят. Хотя нет, как не поверят, вот же отловленный убийца, уже в наручниках... в смысле, в шнурах. О Господи, Блэйк, скажи уже что-нибудь умное. Ну же.
- И спасибо за то, что делаете для города, - добавил Джон. Несколько неуверенно посмотрел на Зсасза. Ему, наверное, следовало прочитать его права?.. О черт. Ну да, конечно. И скорее доставить его комиссару. Чтобы репортеры уже подавились своими заголовками о полиции, которая свой хвост не способна изловить.

Отредактировано John Blake (2012-08-31 16:42:54)

"Сорок семь", звучит в голове Брюса Уэйна голос безумного убийцы.
Это ранит сильнее, чем может показаться по бесстрастию Бэтмена.
Грязь и смерть.
"Спасибо, сэр", слышит он почти робкий, срывающийся голос юного полицейского. На долю секунды мелькает мысль, а был ли он сам когда-либо вообще таким вот, как этот мальчишка?
Молодость и надежда.

Бэтмен не славится светскими манерами и любовью поддерживать длительные беседы. Выполнив свою миссию, идущий в тенях возвращается к ним.
Полицейский ранен, и рана еще будет беспокоить его. Поэтому плененный безумный зверь должен быть обезврежен. Бэтмен не вымещает зло, даже если ему страстно того хочется; Бэтмен - функция, и действия его подчинены здравому смыслу (насколько здравый смысл допустим в трущобах Готэма). Виктор Зсасз должен остаться в руках молодого сотрудника полиции - беспомощный. Не способный на сопротивление или побег.
Никто не скажет, что это сочувствие юноше и желание позаботиться о защитнике правоворядка выражается в кулаке, бьющем куда-то по загривку твари - резко, парализующе-болезненно, но без жестокости.

Теперь можно идти. Отступить в темноту, проследовать своим путем; тем, что не распознает никто. И все же...
За годы, проведенные в качестве безымянного - только прозвище - стража Готэма, Брюс Уэйн не раз и не два испытывал тепло к тем, кому помог; собственно, не будь этого тепла, не будь желания заботиться, не тратил бы он силы на ночную охоту. Что-то вроде любви - ко всем живым, ко всем, кого можно - нужно! - закрыть собой.
Так что, сиваясь с ночью, одними губами шепча вбитое в головы всех правоохранителей Америки "Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде.", как будто подсказывая полицейскому, с чего начинается Правило Миранды, без которого арест - не арест, Бэтмен неожиданно легко и почти ласково касается ладонью плеча юноши. Жест - поддержка, жест - одобрение. Жест - метка. "Ты видел меня. Ты свой".
Что будет дальше, Брюса Уэйна не беспокоит.
Бэтмен выполнил свою миссию в эту ночь.
Еще шаг назад.
Тень в тень, и темнота.
Остаются двое.