Крысы.
Мерзкие помойные твари. Странно, но Зсасз никогда не испытывал к ним особого отвращения. А сейчас, как никогда, впору было задуматься о том, что его с ними роднило.
Умей выживать, умей терпеть, скрывайся, слушай, что творится вокруг и никому не подставляй спину.
Как бы ни гнали. Как бы ни травили.

...Мягкая крысиная тушка подскочила от сильного удара ботинком в бок и полетела в темноту. Яростный писк, тихий шорох маленьких лапок о бетонный пол. Виктор вздохнул и сел на один из ящиков, привалившись плечом к стене.
С тех пор, как стальные решётки аркхэмских клеток больше не держали его взаперти, миновала почти неделя. О заварушке в клинике напоминал только болезненно ноющий сустав и подживший шрам на плече — метка на память о задушенном санитаре. Четыре дня, как в тумане. Город полнился слухами; Зсасз глотал их с невероятной жадностью, пробуя отделить правду от лжи, домыслы — от фактов, по крупицам собирая хоть сколько-нибудь ценную информацию, пока не преследуя в своих планах никакой определённой цели. Старался замести следы и не высовываться. Благо, полиции после событий на бирже было не до сбежавшего маньяка.

Нынче утром нелёгкая привела его в порт. По сравнению с остальным Готэмом, здесь было относительно безопасно. Подобно всё тем же крысам, Виктор весь день рыскал по его лабиринтам, вынюхивая, высматривая, что изменилось тут с его последнего визита. Несмотря на всю осторожность, ему не повезло нарваться на полицейский патруль. Ушёл незамеченным, но пришлось скользнуть в первую попавшуюся дверь, схорониться до поры, перевести дыхание.

И чёрт его дернул поддаться накатившей дремоте. Зсасз не спал уже вторые сутки, и усталость наконец взяла своё.

Разбудили голоса. Раскатами далёкого эха прорвались сквозь сон, выдергивая из ватных лап забытья. Открыл глаза, но шевелиться не стал, подавив инстинктивное желание вскочить на ноги и оглядеться. Прислушался.
Один голос, два. Может, больше. Все мужские. Звук шагов. Уверенная, тяжёлая поступь — так шагает опасность. На мгновение всё стихло, потом снова послышались обрывки чужого разговора. Двое спорили. Первый что-то возбуждённо доказывал другому, второй отвечал ему спокойными, короткими фразами. 
Зсасза от незнакомцев отделяли груда пустых ящиков и стена темноты. Где-то там дальше под потолком мигал скупой холодный свет электрической лампы. Но Виктор не смотрел в ту сторону. Просто сидел и ждал, считая секунды ударами сердца. Скованный напряжением, настороженный, готовый в любой момент сорваться с места, чтобы попытаться уйти или сцепиться насмерть с неизвестным врагом, если спастись бегством возможности уже не будет.
А впрочем, могли появиться ещё варианты.

Отредактировано Victor Zsasz (2012-09-04 21:01:52)

Тлеющий огонёк жгуче укусил запястье. Боль, не такая сильная, пришла слишком неожиданно, вытеснив на долю секунды осторожность. Виктор инстинктивно дёрнулся, стряхнув окурок на пол с тихим ругательством, непростительно поздно поняв, что обнаружил себя.
Промедление смерти подобно.
В следующее мгновение он уже стоял на ногах, низко согнувшись в стойке. Размытый силуэт смутно угадывался в темноте. Его услышали, но едва ли имели возможность как следует разглядеть. Тот самый итальянец, что недавно так ожесточённо лаялся с боевиком Бэйна, сунулся на шум за ящики.
— Merda*, — сорвалось с его губ, когда он выхватил взглядом бледное пятно лица под капюшоном куртки и острый язык лезвия, показавшийся из-под рукава.
Вероятнее всего, эти слова стали бы последними в его жизни. Зсазс уже готов был метнуться в сторону, чтобы перехватить руку, державшую пистолет, и вонзить нож мужчине в шею. Остановил трезвый расчёт. Одну жизнь он успеет украсть, но поплатится за это собственной. До выхода ему всё равно не добраться. Пуля поймает раньше. Соратники мёртвого шакала вряд ли станут якшаться с его убийцей, рискуя понести новые потери.
Поэтому Зсасз лишь медленно, насколько мог, выпрямился и поднял руки. Упавший нож звякнул об пол. Итальянец удовлетворённо хмыкнул, замаскировав за скользкой ухмылкой отступающий страх.
— Гляньте, какие у нас гости, — оскалился он, подходя ближе и выволакивая пленника из его укрытия. — Я думал, здесь только крысы водятся.
Виктор равнодушно промолчал в ответ на издевательскую реплику. Тяжелая ладонь толкнула его в плечо. Пистолетное дуло обожгло холодом висок. Капюшон с него сорвали. Послушный очередному тычку, Зсасз сделал несколько шагов ближе к свету, безмолвно и безучастно глядя себе под ноги. Риск — дело неблагородное и неблагодарное, но выбора у него не было.

*Merda — дерьмо (итал.)

Отредактировано Victor Zsasz (2012-09-05 18:18:58)

Виктора нельзя было назвать смелым человеком. Казалось вопиющей несправедливостью приписывать храбрость тому, кто страха не испытывает вовсе.
По крайней мере, страх смерти был ему не знаком.
Два коротких взгляда в стороны — рассмотреть вооружённых людей у стены и того, кто подошёл так близко. Ещё один урод в маске. Интересно. Но силён, не отнимешь. Зсасз отметил показную неторопливость движений, манеру говорить и держаться, и сразу почувствовал: вожак. Не только по статусу. По духу.
Стая тоже под стать. Выбивался только итальянец — малодушная, трусливая тварь. Эти псы достаточно сообразительны, чтобы не кидаться без приказа, или пока не столкнутся с реальной угрозой.
Осознав это, Виктор позволил себе опустить, наконец, руки. Расправил плечи и негромко произнёс чуть севшим голосом:
— Я помешал вам. Это нехорошо.
Если бы не абсолютно бесстрастный тон, его можно было бы заподозрить в неприкрытой иронии. Но стоявший перед Бэйном психопат был напрочь лишён какой-либо показушности, как и вообще люди его толка. Чуждый едва ли не всему, что его окружало, он демонстрировал подчас удивительно бесхитростную прямолинейность.
— Меня зовут Зсасз.
Ничего добавить он не успел. Угрожавший ему оружием молодчик пренебрежительно прищурился:
— Зсасз? Я слышал про этого недоноска. Он сбежал из психушки.
На сей раз Виктор не остался в долгу, отпустив в адрес обидчика пару крепких ругательств. Хлёстко, резко, не поворачивая головы. Насмешка попала в цель. Чаша терпения итальянца переполнилась. Он испытывал ненависть к пойманному убийце с того момента, как увидел его; ненависть иррациональную, и потому особенно злую.
— Грязная собака, я задушу тебя голыми руками, — парень набычился и сжал кулаки. Прежде, чем Бэйн или кто-то другой успел осадить его, Зсасз обратился к незнакомцу в маске:
— Ты всё равно убьёшь меня, — сказал он, почти не слукавив. — Позволь ему сделать то, что он хочет.
Несколько пар глаз уставились на Бэйна. Смотрел, в некотором замешательстве, гневливый итальянец, готовый по первому же знаку броситься в драку; смотрели, ожидая приказа, молчаливые бойцы. Смотрел Виктор. Прямо, открыто, с долей хищного любопытства, несколько оживившего резкие черты лица.

Виктор без всякого участия прислушался к звуку чужого смеха. Был ли он рад? Увы. Радость — слишком неразумное чувство. Бесконечно далёкое и чужое.
Воспользуется ли тем, что дали? Непременно.
Это было похоже на игровой азарт. Старый, знакомый вкус. Только без прежней страсти. Механика ума, поле с бесчисленным количеством вариантов и комбинаций, где нет места ни ветренной удаче, ни беспечной надежде. Нет места случаю.
Зато всё ещё есть место инстинктам. Так считал Зсасз. Инстинкт его не обманул.
— Alea iacta est*, — глухо отозвался, вдохнув сырой холодный воздух. Поднял зачем-то здоровую руку, медленно сжав и разжав снова пальцы. Посмотрел через них на того, с кем смутно ощущал пока самому не до конца понятное родство: — А какой приз у тебя?
Спросил задумчиво, уже не глядя. Руку опустил, отступив на несколько шагов в темноту, кожей чувствуя следящие взгляды. Наклонился и поднял с пола оставленный нож.

*Alea iacta est — Жребий брошен

Шакалы начали нервничать. Липкое раздражение осязалось в воздухе. У них был веский повод для недовольства, Виктор и сам так считал: пустая трата времени. Здесь и сейчас, этот странный разговор. Лишние слова. Ненужные эмоции. От покрытых грибком стен струился застарелый запах гнили и разложения. От вооружённых людей пахло порохом и смертью.
Зсасз знал этот запах. Знал тех, кому он принадлежал. Они часто не утруждали себя пониманием жизни. Бывает, выпивали. Иногда не держали язык за зубами. Иногда.
«Скоро всё переменится, — шептал убийце вчера вечером в баре пьяный сосед, шептал с жалостливым откровением, прежде, чем выйти за дверь и сгинуть в сумраке улиц. — Будет буря».
Потом он умер, так и не успев толком протрезветь. Сейчас Виктор понимал, что спящий мертвец с перерезанным горлом не солгал ему.

Прислушался к сказанному. Прохрипел, не покидая тени:
— Хороший ответ.
Широкое лезвие ножа гладило запястье, взгляд безотрывно следил за ним. Мрачная привычка, выстраданная многолетним пребыванием в тисках аркхэмских решёток. Там у него был только резкий белый свет над головой, не гаснущий ни днём, ни ночью, от чего мозг в черепной коробке начинал плавиться и гудеть. А ещё тело, страдающая плоть, к которой оставался привязан исполненный терпением дух. У этого тела он искал спасения, часами рассматривая сочленения суставов, тёмную паутину вен под кожей и бугры шрамов на ней. Зсасз не мог похвастаться тем, что рисковал всем лишь ради одного-единственного приза. Его путь не имел конечной точки, и потому мог длиться сколь угодно долго. А раз так, не всё ли равно, на чьей пока стоять стороне?
— Я тоже хочу сыграть. В твою игру.

Отредактировано Victor Zsasz (2012-09-07 12:16:28)

Виктор прямоту оценил. Скорее почувствовал, чем увидел направленный в его сторону взгляд. Поднял голову, позволив себе улыбнуться, коротко и зло, — может быть, впервые с того момента, как покинул пределы лечебницы.
— Ты знаешь сам. Летучая мышь, — ответил резко, ни на секунду не задумавшись. Клинок дрогнул, оставив на запястье тонкий след. В темноте кровь казалась чёрной. Улыбка мгновенно погасла.
— Тебе нужен город. Угадал? И тебе нужен тот, кто его защищает.
Не спрашивал — утверждал. Черты лица заострились, выдавая вспыхнувший интерес. Зсасзу, по большому счёту, не было дела до того, что человек в маске собирается нести этому проклятому всеми богами месту, движет ли им корысть, жажда власти или нечто иное. Он лишь знал, по каким законам ведутся подобные «игры»; и этого знания было достаточно, чтобы предпочесть позицию наблюдателя. Виктор не тешил себя надеждой, что действительно сумеет стать частью этой «игры». Он вообще не был способен быть частью чего-то. Ему это и не требовалось. А Бэйн в его глазах заслуживал жизни, равно как и смерти не более, чем кто-либо другой.
Нет, он не станет вмешиваться. Но сыграет свою роль, если потребуется.
— Кто-то должен привести его к тебе. Возможно, это буду я. А возможно, и нет. Всего лишь один лишний шанс, — пауза, — маленькая сделка.